ЛИРИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯ


о. К.К.,
в год 65 годовщины битвы под Москвой


Мы продолжаем петь, не заметив, что нас уже нет…
Б.Г.


ПИТЕР

1.
Плавно,
жестом —
обнять
хлебный пластик ступеней и стен,
повапленный
выспренным золотом сусальным

и придать ему форму.

Образ Гончара Золотого,
каменнозодчего —
каменный Образ.

Стук памяти как по стене:
каплей меньше,
ещё одной каплей меньше,

покуда все капли не соберутся

в общее воскресение мёртвых.


2.
Что тебе хлебец ржаной,
хлеб зачерствелый
так близко к асфальту,
болезненно рядом —
и стены съедобные,
хлеба кирпич;
он внутри сыроват,
облепляет всё нёбо молчаньем.
……………………………
и не раз, хоть во сне, падая, падая и подымаясь,
маясь…
роясь….

Вот и приехали.
Дальше - два кладбища.
Прислонившись к стене, в ней растворяюсь,
вбираюсь почти без остатка
(что осталось, идёт, выпевая своим миокардом,
и номер мой, номер мой, номер —
нет);
вбираюсь почти без остатка;
остаток идёт
по направлению к кладбищу.

Рухнув, развеявшись,
здесь,
точка.

Бронхиальная жалоба — после.
Лишь дыхание печени,
левое чрево сердца.



КЕНИГСБЕРГ

1.
Рыжая прусская пыль золотится на солнце
жжёт кожу земля на границе.
Но ветер прохладный,

сердце молится всегда,
оно не может не молиться,
то жизнь его.

Ведь души видят холод и тепло,
как наши очи свет.

Всех улиц этих
бессмысленная и морская ширь,
их or dung орденский —

их Куршская коса,
как завершенье мира.

Время исчезает.

Тогда в аду повеет с моря бриз.


2.
Здесь место заключения пространства
без явных очертаний заключенья.

Что есть — личины старых стен и зданий,
предсердия и полости души.

Да тихий стук. Его довольно мне.

Меня взметает от земли как пыль,
несёт — куда несёт? — зачем несёт?

Не дальше смерти.

Но пока есть время,
вот плата за него:

морской песок
положен мною там, где пыль была.

Вот вещи от которых мы ушли -
вот чемоданы, что вернули нам;

смотри, что там внутри: ты знаешь.

Край мира, Куршская коса.



НОВОСИБИРСК

Перед вокзалом площадь зелена
от стен имперских:
линии раздела.
………………………………………..

Кладбищенская стайка лип, их траур
невыразим.

Листвою
две будто бы души летят, летят.

Здесь нет земли: асфальт.
Тел не похоронить,

не сжечь,

мы живы как самоубийцы,
как сущности,

в которых город этот,
несущий след и каторги, и царства,

скругляется.

Все улицы его
оплавлены от нищеты.

Вот царство нищих, на земле.
Вот рай.
Христос придёт сюда.



ДУНАЙСКИЕ ВОЛНЫ

Душа возникла — как на перекрестке
дороги в город и путей вокзала.

Смотрела, спрашивала, осязала,
искала.

Шло воскресенье мертвых. Шёл Дунай.

Хотелось радости, а было изумленье,
всё чистое, крахмальное, как бинт,
всё новое, совсем-совсем другое.

Душа толкалась среди прочих душ,
забыв, что вот, на ней уже есть тело,
и это тело видит, говорит,
и осязает.

А эшелоны прибывали.
……………………………………….

Бывает, что на солнечном сплетенье
лежит весь шар земной. Его не продышать,
а небо далеко, и воздух отнят -
боль воскресения чуждается сравнений.

Потом идёт глоток, почти горячий,
просфора, дальше.

Боль от воскресенья -
она запомнится,

как речь, как имя.



НА СОПКАХ МАНЧЖУРИИ

В горсти как маковый сухарь вся жизнь —
хрусти, бросай, как хочешь — будь.
А как?

Судьба покинутых на собственную слабость
не тяжелее крыльев мотылька,
и вся в пыли.

На дальних сопках слышится дыханье
текучей жизни.

Курится дым, струятся разговоры,
а лица благородны и просты,
одна земля, кресты, обмотки, кожа,

всё здесь, всё цело.

Кажется порой,
что мне яснее этот тихий говор,
чем речь живущих.

Там жалоб нет, и взгляды видят нас
с последней материнскою любовью.

Усопшие живей живых — наш мост
над бездной будущего.

По реке усопших
я поплыву на чьём-нибудь кресте,
и потому весь вечер напролёт
прошу, надеюсь, плачу, вспоминаю.



поэтические   опыты

кухня

станция  гостиная  на середине мира
новое столетие  город золотой  корни и ветви


Hosted by uCoz