ГЕННАДИЙ АЙГИ — ВСЁ ДАЛЬШЕ В СНЕГА

ГЕННАДИЙ АЙГИ

ИЗ КНИГИ
«ПОЛЯ-ДВОЙНИКИ»
Москва, изд-во О.Г.И., 2006.

ВСЁ ДАЛЬШЕ В СНЕГА
1984 —1989

ГОРЯ — ВО ВРЕМЕНИ ЖАТВЫ

Л. Р.

и углубляюсь я — в жатву: о этот
огонь — закалявший
терпенье отцов — как безвинность земли!ÿ
                                          и блистала страна Простотою
будто — звенела: в ее небеса восходили
смыслоназвания
Бедных Вещей — и прозрачность их доброприсутствия
сердце ковала того кто умом отдаляясь в пределы другие
ведал — о невозвращении
в этот очаг . . . . . . . . — отзвенело давно
                                          в безымянности обще-пространства
то завершение круга — отсутствием свето-основы:
                                          сиянья отцов запевавших плечами
как лицами неба и почвы! — и ныне
только молчание Слова
безликостью мира блистает . . . . . . . . . — а было же
просто: ведь даже подобье шептанья несмелого
было — как личико-небо — повсюду глубокое
родное — без края

1984

ДРУГАЯ ДОРОГА В ПОЛЕ

умеешь ли —

взглянуть на дорогое
лицо покойного и вдруг забыть? —

мгновение такое было — и:

свобода:

— давно ты будто небо так давно:

о это
очищения
о поле:

спокойного и ровного! —

и воздух — детскостью-Одно-сияет:

— что нет себя — то счастье: мира ветер! —

отброшен легкостью — давно ненужно-легок:

забыл... — и небом и землею всею:

сиять — включая:

слабейшую на воле — зыбь

1985

ЛЕСА — ВСПЯТЬ

в тумане
сияния родины
островами остались жемчугами остались
леса до которых
я никогда не добрался —

— детское что-то я помню: то ль плечики в них выступали
                           — белели наклонно к полям
то ли жалобой
вдруг — расслаблялось движенье: скорее в печали
чем зримое — там на опушке
недостижимой —

(были такие — я видел столь близко
а скоро
был только лишь ветер —

легко я — как в ветре — учился
легко понимать что уже не вернуться) —

в свете долин-перекрестков
казалось — что дети средь трав просыпались
и пенье искало слова — где-то рядом
будто
оттуда казалось —

в тумане сияния мира
жемчугами остались островами остались:

больнее чем в жизни — сиять

1985

СОН-РАСПАД

а спящая она не просыпаясь
стреляет — головами и руками
своих обрывков — в виде сыновей:

о сон — распад — раскалыванье:

на числа мертвых... —

и ей — огромной — с лоном дремлющим
есть время долгое — не просыпаться:

— я в нем сотрусь — другой возникнет: длить! —

а шевеленья музыка огромна:

а зреет вдаль и вширь а подготавливается
ее пустою мощью
сверхсильное в дурмане место:

(из я-обломков — тишина) —

где будет — нечему очнуться

1985

ВЫХОДЯ ИЗ ОВРАГА

Иштвану Саболчу

а слева — нищенская — своя же рука — как младенческое евангелие: о блистание — ни для кого:

малости — окольно-живого! —

и бродячим — безразличным евангелием берет — овевает — ласкаясь по-детски — лаская:

сердечнейший ветер сердечнейший:

величием Счастья безлюдности! —

о милосердие...

1985

И: МЕСТО — ДАВНЕГО ЗНАКА

а то что однажды
мелькнуло — как будто виденьем:

— при свете закатном
кланяющейся головы красота —

(добром ли творилась творила ль добро) —

остается — сиять:

там — где когда-то народ
был — полем а место:

головы-излучения:

— серединою миропространства! —

(прозрачного душами — будто единым:

ветром — особым) —

о — продолжаясь:

(давно уже нет никому даже веянья дара —
и видеть и помнить) —

в мире (да хоть отмененном) средь Поля-России:

кланяющейся головы красота

1985

ВДРУГ — ОТ ФЛОКСОВ

Г. К.

а как прозрачной осенью
довеивают флоксы до дыханья
ты так — внезапно — вспоминаешься:

— и говорю ума я говорю
не приложить какая же причина
а разве чистое во мне не может произвольно
тоскою веять говорю —

а все прошло поля такие я оставил
еще такие тропы я без взгляда
не раз и это не слова а помню
обрывок в поле как ладонь
я повторяю сельско-полевую
родную — будто я скользнул
судьбой как взглядом —

— потом была дорога не вернуться —

оставить думал я могу
тебя в сознанье чем-то вроде этого
я силу не учел
простой же чистоты! —

— что глубже сна раздумий —

я вспоминал
да чтобы перестать
и чтоб забыть казалось —

— а свет той детскости — теперь! —

«я стар» звучит людское поле в мире
и вижу розовой как гор
скольженья я такою вижу
разъеденность струи «я слаб как преступленье»
среди старений мира —

а там столь многое громоздкость думал я
не знал что светлыми
увидеть грянет
струя когда я слабостью
во силе буду выбран —

— как будто знал до снов в подобье родниковом —

сказали бы что слухом не учен
как тот что лишь ладонью
проводит представленье «свет» и «детскость»
других не иная взмахов
сказали бы — махнув
не пролистав две-три свободою светящихся
из жизни — спрятавшейся руслом:

— «а белизна» — все тем же повтореньем! —

в распад земли сентябрьской
вдруг перекинулась
и что средь родников осенних звезд
мне можно говорю мне думаньем
моим тяжелая луна
сырая
учит

быть в цельности разъединений
гореньем швов
о терпеливого же мира! —

— а сила — вдруг:

(дитя — лицо — давно
лицо — бывает же — открытою
душою — было — да
возможно центром
я забыл) —

как рассекает ангельской тропою
меня — до юного! и в древнем поле мира
я думаю что да — всегда обманно-возрастном —

горит идеей некою — слеза

1986

ДЕРЕВНЯ

Если это сон, то он, должно быть, объял целый мир.
Иво Андрич

во тьме снегов ты будто много раны! —

и в поезде я бездна — черен
и один
а ты деревня ты — горя в уме — изъяны
там — у себя — багровые:
в затылок — льды
далеких частоколов: ты мельканьем
горя — я в тамбуре — а ты в снегу —

и спотыкания мои
в уме туманном — из провисших льдин —

как будто руки-костыли
с похожими — одежды
кусками: утешенье — лед:

— «нет ничего» теперь мое —
давно страны бескрайность! —

(однажды был
мной проще похоронен
всего простого
дитя болящее с названием народ) —

для мелочей поля и лунная
дыра — как волга неба — течь
для будто в небе мелочей:

— чтоб завершиться прочестью ума! —

виденье — поле и ничтожна
давно мне никакая тьма

1986

УЖИН: ДОМ ЗА ГОРОДОМ

М. Геллеру

1.
даже сахар шуршит: «а ты помнишь а помнишь как пришли забирать — как зарею пришли» — хоть беда-то теперь уж другая — да и дума теперь не о том

2.
кто-то «я» говорил кто-то «хлеб» прошептал: «это сон-и-семья» — грохотало мельканием в пении дальнем: я склонялся-твердел — будто жарким столпом где-то рос средь других в старом празднике-поле: чтоб из гула идущих отбросить себя... —

— а потом обозначилась линия — кровью! —

и тогда я увидел — из скрытого гула другого: народо-терпенья — из глуби забытой в мозгу запылавшего — а может быть в памяти тела-как-почвы: чтоб втайне забыть — я увидел детей (и с зарею смешалось «я-сон-и-семья»: будто пение — светом! — височною раной — как ртом)

3.
«как пошли вы потом» — продолжает шуршать эта тихая вещь — «как вы шли через рощу потом»

1988

К РАЗГОВОРУ НА РАССТОЯНИИ

Николе Вуйчичу

1.
и говорит не тот кто Словом не бывал
а тот хождения которого
как пребывание идеи-хлеба в мире
она проста такою Простотой
что больше говорим — кружа вокруг молчаньем
и иссякая дополняема
от веянья людских небес средь судеб
и дар-как-хлеб — трудящееся Слово
в вас золотится входит
(горя — единство безотчетно)

2.
и веруя пребуду я как хлеб
как пища — вся даруемо-раскрытая
для неба этого с его умом
столь мощным что меняется лишь силами
без сдвига оставаясь неизменным
(я силой был средь сил я знаю то что знаю
и отдавал себя как высший дар — свобода
бывает — лишь свободой)

1985-1988

ТЕПЕРЬ И ТАКАЯ

ты — образ покоя действительно полного
без смутно-опасного где-то за этим спокойствием
и вольная — чуть сиротлива
Россия-река....... — а потом — постепенно — в тебе
замерцает
иная прекрасная — то что зовем мы красою
извечною и совершенством
и повторять красота и шептать это к месту! —
о чистая долгой покинутостью
все более тихой: как будто в труде постоянном! —
давно это было — уже и не помним
словно над многими душами
где-то в стране — после нас — затихать продолжающая
немного и небо-река

1987

д. Денисова Горка
Тверской области.

СНОВА:
ВОЗДУХ В ВЕРШИНАХ — БЕРЕЗ

светлее:

свобода:

(давно)

1987

ДВЕ ПЕСЕНКИ ДЛЯ НАС С ТОБОЙ

1.
что же ныне — утешенье? —

песни скудость — сердца сжатость
и «нездешность» и никчемность! —

в этой мерзлой нищете
веток — стойко-безучастных
по-цыгански засыпая —

бедность — в ветре

2.
мы немного средь тех кто беднее беды
кто не больше того что чуть-чуть
вот и ладим вполне: кто С концами Концы
кто давно Отворяй Ворота

1986-1987

САД — ГРУСТЬ

это
(быть может)
ветер
клонит — такое легкое
(для смерти)
сердце

1994

ПОЛЯ ЭТОГО ЛЕТА

А. Х.

даже и здесь
время как будто подрагивает — вновь обновляя
эти прощанья-поля —

(как народопрощанья) —

то длятся как зыбкая темень
(чем-то все более
ранее — детства) —

то — спотыкаясь душевной неровностью
будишь в травах — как в памяти
чью-то ушедшесть —

(и травы выплескивают
последние говорения) —

и шорох — скрипение (где-то там роет
некто подземный... нет: это ближе:
«это
сердце стареет») -

и потом — будто только что
открыли окно
на тропинку —

и облака над травами
делают вселенную... —

будто
двигаются — воздвигаются!
словно все это
Строит-Распевает — подталкивающее Стройное
где-то
Дыхание —

и завершающее — так чтоб и нам притихать:
—далеко— — это только негромкое звучание
о родине дальней... (о да: как гимн...)
и это
сразу
давно

1997

ДЕНЬ — К ВЕЧЕРУ

И они выплывают и устанавливаются,
учреждаются — эти Стога
конца — очередного
Тысячелетия (... условность мгновения...) —
и Закатного Солнца
великолепие
стойко — пока — пребывает — и вскоре бессмертная
Дороги Печать
въявь утверждается — зримо-и-медленно:
вечно — на окраине леса — Сиять.

1998

НАЧИНАЯ С ПОЛЯ

весь день — повторение ветром
себя самого
с края — соседнего поля:

зримо — легко — широко! —

а здесь — средь крестьянских
строений
его спотыкания
все глуше — как встреча
с «Кем-то» — души! —

без явности — без разделенности

1999-2000

ДАВНЕЕ

И в поле
плакали снопы — со влажными
и золотыми спинами —

склонившись над стеной
несжатой части ржи... —

светало
без перемены плача этого... —

был ровен — Мир.

2000

ПОСРЕДИ ПОЛЯ

а там
прощаются дороги — дороги прощаются:
вскидываются — оказываясь
в прошлом (невыразимо-родном)
в будущем (будто грызущем
в чем-то «своем» да укрыто-враждебном
жизнь
кричащую жизнь)

2001

НАРОД ЧТО ХРАМ

И души что свечи, зажигающиеся друг от друга.

6 января 2002, сочельник, с. Ромашково

К «Книге долгого прощания»

это братья мои ходят сквозь солнечный свет
и «Господи» говорят стены и поля поют
и дубы теплы — будто в них вещество благодарности
слышно как речь

да только вода уже рядом не имеет волн
и без свойства общения — травы
братья проходят мелькая по ведомству неотменимых
и мне в эту цепь не вскочить

3-4 мая 2002, Денисова Горка, лес

ЗАВЕРШЕНИЕ ПОЛЯ

Л. Ю.

а там за мостом
завершающе-дальнее —

просто — «душа»! — будто что-то имея от нас
внутренне-зрящее —

вновь шевелящееся — памятью
от давних
флоксов... —

а временами — как будто
чем-то и ранее детства! —

и в нем (издалёка и издавна)
есть тихая та — умирающая
всегда
недавно

2002

ВСЁ ТО ЖЕ ПРОЩАНИЕ

А. С.

поля
входят
в дверь —

и руки его как пылающая надпись
там на коленях:

«я — прекращаю — движения» —

(и дождь во дворе — все шире — все более наискось
словно
отсюда
уносит его
к морю неведомому —

и холод — холод и дрожь!..) —

и душа будто бездна все это проглатывает —

ведь
я тоже
горю
моим завершением —

будто в потрескивании
этого общения
шепот — братский — читая:

о Боже! какое
горящее Единство! —

выход
(дыханием) —

только — в поля

2002

СНОВА — В СНЕГА

а вы запеваете — а я удаляюсь
постепенно в снега (как когда-то: фигурою
темнеющей в сумерках
где-то все дальше) и сломанная доска выступает
там — средь развалин
в брошенной хижине (пели шептались
потом
плакали очень давно — а оказывается
для
счастья немало) и далее лес
словно
во сне
открывается — и вы запеваете
(хотя — и не надо бы
ибо ведь все уже кончено)
вы продолжаете
(а ведь и без нас глубоко уже зреет
золотом поблескивая
вечность)
вы продолжаете
все приглушеннее
петь

2003,
Денисова Горка

ВСЕ ДАЛЬШЕ В СНЕГА

После гибели Т. X.
(или — «Памяти ангела»)

Бываешь — Прям
ну что же —

опять я — зная всю никчемность
упоминаю Силу — словом:

— все ту же нечтость Глыбы-Анонима
верней — Аморфности-да-Анонима-тьму! —

(итак — подбрасываются нам — к р у ш е н ь я!.. —

движенье-аноним: руками смертных
столь мощно Рушит — «не мытьем так катаньем»:

поверишь — Не-при-я-ти-ем!..) —

Содержится ль — как «что-то» — в прахе?
мы — средь останков: «как-то» там
не просто... не одни останки... —

(быть может — и движений нет...) —

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . —

пора — на пробу:
выпадом
разрывом! —

я — заскорузл — из давней глуби нов
забытой мною прямотой:

— я сплю — давно духовным сном
а снег
работает в полях — в ложбинах — как крестьянин
(скромней поэта истинный поэт)
и просыпаюсь — воплощеньем
какой-то новой тишины — без просьб
держащейся как в прахе воздух —

когда уже не страшны и возмездья
которыми лже-небеса безцентровые
свисают в снах из бедных сил!.. —

не говорю «я так живу» — движенье-жизнь
моя слабей желаний-ходьб:

— и где-то только суета Пост-Фактум
перетворцов — все тех же переделателей
все той же Призрака-Страны —

а пустота — такая вот огромность
моя — пустая: Право Равнодушия —

(не людям ложь! — самоотмена слова) —

и все же — завершеньем — вею:

я — осыпаюсь: будто в мире су-ще-ству-ю-щем
все ту же нечтость тьмы-и-анонима
«господней» — по привычке — именуя
в видениях без боли сотрясаю
отвалами моими и паденьями:

как черноту безвидности-безмира! —

а бездна никакая — а удары
из ни-ка-кой-то-сти! и с чем — разрыв? —

когда во всем — безместно — но во всем
лишь безымянность и отсутствие —

и для того — чтоб более я был?.. —

теперь уже и этого не нужно:

(а что Е м у-Ч е м у — да впрочем что и мне...) —

и меньшим дрогну я — чтоб завершиться большим:

пора самоотменою оставить
то что казалось (или было) лучшим —

(да будет это — проблеском последним):

Что-Светло-Даже-То-Что-Мне-Уже-Не-Веровать! —

(уйдя — давно уже — в снега)

1986-1987

ГЕННАДИЙ АЙГИ
на Середине Мира

Из книги «Поля-двойники»
часть первая.

Из книги «Поля-двойники»
часть вторая:
Отмеченная зима.

Из книги «Поля-двойники»
часть третья:
Пробраться до поляны.

Айги о поэзии и о себе:
беседа с Виктором Куллэ

Поэзия-как-любовь
Константин Кравцов о Геннадии Айги.

на середине мира
Вера. Надежда. Любовь.
новое столетие
город золотой
корни и ветви
москва