Жили-были буквица, как паучок и паучок, как буквица. Любили они друг друга.

Знающий человек хмыкнет, как это — буквица двумерная, а паучок трехмерный. Паучку тоже это в голову приходило, но некогда было теорией заниматься. Только соберется обдумать вопрос, бац — слева сети порвали: бегом, бегом чинить. Только минута свободная выдалась, — трень, трень, затренькали силки: попалась птичка. В пеленочку её самотканую и буквице на ужин. А она — горлица-голубка — не хочет и смотреть. «Спасибо, родной», скажет и глазки прикроет. Мол, ты же знаешь, не ем, не ем я мяса, ни мух, ни даже комаров. А если какую шоколадку и проглочу, то просто не помню, когда я это делала в последний раз. Опечалится паучок, да делать нечего. И хотелось бы самому не думать о еде, да где ему с его пузиком. Бывало, останутся от мухи ножки да крылышки, вот тогда и вспомнит паучок своё себе обещание.

Вот такие они были разные, буквица с паучком.

Но для свежего человека, для того, кто не был знаком с семейством, они казались похожими, как две капли воды. Бывало, откроет кто-нибудь книгу, где буквица служит, и никак не поймет, вроде две одинаковые буковки рядом. Протянет руку, а паучка уже и нет. Гордилась буквица им, какой он ловкий да быстрый.

Может, считаете, придумано всё про любовь. Ну, сидели рядом, ну и что?

А вот что. Однажды открыл книгу маленький мальчик с большими способностями. Увидел он, что паучок бежит, протянул руку и схватил его. Ахнула буквица и бросилась на помощь. Изо всех сил бросилась, так что суставы хрустнули, а толку никакого. Как стояла буквица в начале абзаца, так и стоит.

Тем временем мальчик с победным криком вырвал у паучка ножку. Опять дернулась буквица да так сильно, что бумага шорхнула. Бесполезно, даже с места не тронулась.

Вот уже мальчик, улыбаясь, нащупал следующую ножку. И тогда рванулась буквица из последней жизни, и на бумаге пустое место осталось. Исчезла буквица. А мальчик вдруг выронил паучка на страницу и захлопнул книгу. С тех пор на месте буквицы несет службу паучок, но уже двумерный.






Мы не ходили в детсад. Не знаю, почему не ходила Ольга, а я не ходила, из-за войны. На войне убивают на улице, в том числе детей.

Любимой, тайной игрой у нас с Ольгой была игра в ёлку. Ставили в коридоре один табурет, на него другой, перевёрнутый, в него горшок с цветком, самый большой, какой мы могли поднять. Ёлка готова. Вернее не ёлка, а её начало. Ёлка — это, когда наряженная.

Сначала всё это заматывается бельевой верёвкой. Чем больше, тем лучше. На веревке можно вешать всё: носовые платки, фантики, платки другие, шапки, мамину старую шляпку, её прозрачную кофточку, а чтобы блестело, можно втыкать гвозди, засовывать стеклышки от секретов, ложки, скрепки, вилки. Мы работали с Ольгой уже два часа, но всё чего-то не хватало.

Вдруг Ольга оборачивается и кричит: «мама», так что я вздрагиваю. Её мама с ней не живёт, потому что она умерла от войны. Я поворачиваю голову и вижу очень красивую женщину. Она, ласково улыбаясь, смотрит на ёлку, потом в полной тишине начинает нам помогать. Как только Оля называет её, она прикладывает палец к губам, как бы говоря «тише, если будешь шуметь, я исчезну».

Ёлка переливается всеми цветами радуги, ёлка торжествует вместе с нами. И тут у мамы в руках появляется серебряная звезда. Она прикладывает её к самой верхушке, и мы, не отрывая глаз, смотрим на звезду. В углублениях серебра вспыхивают красные огоньки и змейками выскакивают наружу. Оля плачет. Сначала про себя, потом появляется голос, и в этот момент мама со звездой исчезает. Она просто тает в воздухе.

Больше мы с Олей в ёлку не играли.






Жила-была девочка по имени Тая. Девочка как все, и училась не на одни пятёрки. Только, когда она говорила, а особенно, смеялась, негромкий её голос серебрился, и слышались далёкие колокольчики.

Девочка росла, и вот однажды под новый год, когда дети сидели в классе, со двора послышался гудок машины. Это означало, что привезли подарки. И разве тут усидишь за партой, если и без того все мысли о празднике. Тая подбежала к окну позже других, и как ни старалась, ничего не могла увидеть. Она встала на цыпочки, вытянулась и вдруг оказалась выше всех. Да, да она висела в воздухе. Учительница крикнула: «Тая, этого только не хватало, вернись за парту». Девочка развернулась в воздухе и прилетела на своё место.

Детям нравилось, что Тая летает. Никто не удивлялся. Они же не знали, что в большей части школ дети не летают. Мало ли, одни соображают лучше других по арифметике, а другие в футбол лучше других играют. Но самой девочке хотелось, чтобы другие дети тоже могли подняться над землёй. Несколько ребят согласились попробовать в спортзале, когда там не проводились занятия. Ни у кого не получилось так хорошо, как у Таи, только Витя и Коля, подпрыгнув, ловко кувыркались в воздухе. Взрослые, глядя на мальчиков и летящую Таю, только махали руками: «Глупости, люди не летают. Обман, сплошной обман».

Так и шла себе жизнь. Школа, уроки, и только изредка они собирались в зале, и Тая показывала, как она взлетает. Никаких приемов или хитростей не существовало, поэтому никто больше не хотел пробовать, кроме Вити и Коли. А те даже во дворе иногда подпрыгивали и кувыркались, кувыркались. Конечно, когда там находился кто-нибудь, потому что кувыркаться в воздухе, если тебя никто не видит, никакого смысла нет.

Так прошли годы, и вот уже Тае исполнилось 14 лет.

Однажды она ждала автобуса на остановке, а рядом оказался незнакомый мальчик. Он выглядел совсем обыкновенно, чуть рыжий, чуть толстый, но видно, в душе девочки очнулась от долгого сна фея и пальчиком на него показала. Тая обернулась к мальчику и сказала: «Завтра у нас в школе соревнования по волейболу. Приходи болеть за нашу команду». «А какая школа?», только и смог вымолвить мальчик. Девочка назвала номер. «Хорошо», согласился он и немного покраснел. А вы бы не покраснели, если бы незнакомая девочка голосом похожим на серебряный колокольчик заговорила бы с вами?

Они смотрели волейбол совсем недолго, а потом пошли по самой короткой улице в парк.

Там они ходили, ходили, говорили, говорили, и вдруг Тая встала на цыпочки и поднялась в воздух. Она висела рядом с ним, а он, сколько ни прыгал, сколько ни тянулся кверху, так и не оторвался от земли. Она облетела вокруг него и приземлилась рядом. Он спросил: «Научишь меня?» — «Конечно», ответила она серьёзно. Ей очень хотелось, чтобы Саша, а его звали именно так, поднялся в воздух.

Она медленно летела между деревьями, а он бежал и подпрыгивал в тщетной надежде взлететь. Он уже почти плакал, когда Тая опустилась рядом с ним и обняла его голову. «Не спеши, — сказала она, — подумай обо мне так, чтобы очень захотелось лететь рядом».

И они условились о встрече.

С тех пор два, а то и три раза в неделю они встречались у большой берёзы, и начиналась тренировка. Иногда Тае казалось, что он летит несколько метров, и она радостно хлопала в ладоши. Но Саша знал, что всё равно в конце полёта плюхнется на землю не по своей воле.

Каждый раз Тая хвалила его и, прощаясь, вместе с поцелуем он получал от неё твердое обещание, что в следующий раз он будет летать.

Наконец, Саша решил, что больше он так не может, и нужно самому, без помощи подруги, научиться парить в воздухе. Он попробовал для начала со второго этажа. В планы входило тренироваться дальше с третьего этажа, четвёртого и выше.

Он легко отделался — только сломал ногу. Но в больнице, когда Тая пришла навестить его, ей сказали, что он не хочет её видеть.

Когда он выписался наконец из больницы, они как бы случайно встретились у его дома. Конечно, Тае пришлось приезжать не один раз и по нескольку часов ждать его.

Они шли навстречу друг другу, и объяснения было не миновать. Тая только и смогла сказать чужим голосом, чтобы он пришел на их место завтра. Саша кивнул и в глазах его появились слёзы. Тая опустила голову. Сердце её поднялось к самому горлу.

Под «их» берёзой девочка ждала почти весь следующий день и ещё два дня. Саша так и не пришёл.

Тая перестала ходить в парк и совсем не готовила уроков.

Прошёл месяц. Как-то Тая бесцельно шла по улице, и ноги сами принесли её в парк. Подошла к своей берёзе и в забывчивости поднялась невысоко и полетела между деревьями. Она не помнила, сколько времени летала, но, когда попыталась опуститься, это оказалось трудным.

Тая больше не держалась на земле. На уроках ей приходилось сидеть, вцепившись в парту, к доске её больше не вызывали: учителям не нравилось, если Тая оказывалась перед доской вверх ногами, а спала она привязанная верёвкой.

Характер у неё тоже изменился. Однажды на перемене давняя подружка попросила посидеть Таю после уроков с её маленьким братиком, пока она сходит со своим мальчиком в кино. «С какой стати? Что, твой брат умеет парить, как я?», — спросила Тая. «Парилка» с ходу придумала девочка. Дети начали смеяться. Так и пошло. «Спроси у парилки, скажи парилке», — одноклассники забыли её имя.

Однажды в какой-то старой книге она прочитала, что где-то далеко на востоке есть страна, где люди не умеют ходить, и вся их жизнь проходит в воздухе. Сборы были недолгими. Тая взяла с собой два куска хлеба и поднялась повыше, чтобы не врезаться в столб. Больше её никто не видел.