ОСТРОВАПРЕДПОСЫЛКИ
ОДИССЕЙ «Её Итака и проклятый Лемнос мой. Земля к земле — не как душа к душе. Легко просить людей, чтоб не судили, а сам себя неверно осужу. Моя Итака скрылась в облаках. Но имя госпожи — мой сокровенный знак». ЛАНСЕЛОТ «Стихии, смолкните. Ваш говор мне смешон, слова глупы. Я пуст, ужели смерть страшна мне? К тому же трус - я предал единственную любовь свою.» ТРИСТАН «Играть не время тьме, огню и муке. Светло мои белеют паруса. Земля, земля! Минует полчаса, всажу мой меч в скупую грудь разлуки». ... Тень музыканта, читающего английские стихи, лежит на пустынной земле юго-восточной части острова. Звук — благородный металл. ... Госпожа внезапно побледнела и вздохнула глубоко. В зарослях камыша канат порвался и отчалила лодка. Беспомощная, накренившись, плывёт по воде озёрной. Госпожа не дышит уже. Жизнь её размазана стопою смерти как капля драгоценного вина по полу бани. Госпожа глядит и плачет. ЮГО-ВОСТОЧНЫЙ ОСТРОВ
ИЗГНАННИК «Разлит пьянящий запах трюма корабля. Вином и маслом прогорклым пахнет моя одежда. Но выброшен на волю я. Для тех, кто бросил — вор. Для местных — лишь невежа. Прошло немного лет. Я полюбил пустынный остров. Гогеновские краски его и смуглых красавиц покорных. Я нынче как они — простых желаний остов. Среди медовых дней и вечеров иссиня-чёрных. До родины моей рукой подать, и дом любви моей заметен. Ни ложе супруга госпожи моей, ни стены сплетен не в силах мое сердце разорвать. Мы встретились до росписи её с тем чудаком. Но я сбежал, не в шутку испугавшись её любви. Так что ж? В дорогу. Мой корабль готов. И времени прошло немало. Я решился». Любовь, любовь — она горит как жало. Изгнаннику пролив — как мелкий ров. СИРЕНЫ Ярки лица ваши пёстрые, о призрачные девы! поющие готские напевы! Вьются волосы и голоса, огни вплетаются в причёски. — Вас двое, красавицы? Вы тёзки? — У нас для вас есть ровно полчаса! Знакома вам и женская судьба, что держит вас как некоего раба. Вот губы наглые подернулись белёсой скорбью. Чтоб жить, красавице питаться надо кровью. А что изгнанник? — Пока тебя люблю, не утомлять меня молю. «Скорее, скорее! Нужно достичь самой высокой степени. Ещё рывок — и вся прежняя жизнь моя с её коренными страхами отлетит от меня как осенний лист. Ещё движение — и я свободен. Тогда приду и скажу моей любви: идём со мной!» — О да, они интеллектуальны, они читали Гессе, Фаулза и Фриша! И знают несколько приличных языков. На их сердцах нет оков. Их стать вполне для номера отеля подойдет. Так изгнанник шел вперёд. Шагов в соседний номер не слышно. Вот среди них одна: уверенна, задорна и красива. В магических глазах — не знаю, как назвать. Заполночь — встреча, так легка и так счастлива. — Ну ты даешь заводам угля, гать! Собрать в одно все трогательные части — не получить портрета прежней страсти. А та, с уверенной походкой и блестящими глазами Его женою скоро станет. Но вот виола — по душе смычком. И в сердце — снежный барс, одним скачком. «— Прошу вас, не судите, госпожа! Я не достоин вашей неприязни. Я полон был сомнений и боязни. Я жил, в своих иллюзиях кружа». ... Вот тень любимой — или отражение в окне. И князя тень — над нею. Они так сплетены, что кажется кощунством их судьбы, словно лозы, разделить. Спешит изгнанник. Он красив и смел покуда. Но в странствиях он вечных. Так устроил князь. Изгнанника дарила госпожа вниманием своим, но было ль то любовью? ... «Забытый и единственный, проснись! Верни меня к своей заветной были! Спаси меня! В водовороте гили услышь меня. Зову тебя: явись!» ПОБЕГ «— Печаль моя, мой ветреный изгнанник, страстей неодолимых данник! Как славно я придумала тебя, саму себя молчанием губя! О сказки взрослых про любовь до гроба! Про страсть живительную! Я спалила их. Но вот судьба — в ней сплетены мы оба. В узлах её — следы от рук твоих. Прощай! Хоть я желаю возвращенья в те дни, в те ночи, даже в те слова. Уж в комнате моей живёт сова. Прощенья нет, где нет и осужденья. Но вот вопрос: как будешь жить потом, вести корабль одним веслом? Как склеишь то, что склеить невозможно? Предположить не сложно. А девушку тебе я подберу. Теперь смогу. Ведь скоро я умру». ... «— Не медлите, княгиня! Собирайтесь. Уж пир готов, и вас одну лишь ждут.» Несут наряд. Прекрасно облаченье. Княгиня спит, не разбудить её. А что же князь? Он вдохновенно спокоен. Он встретится с княгиней нынче же. Изгнанник торопится, не зная, что ждёт его в знакомом тереме. . . . «До вашего жилья осталось мне полшага, приду, и вас на остров заберу. Там пряный воздух и гогеновские краски. Ничто не помешает верить в исход судьбы счастливый. Мы вместе будем — смерть нам не страшна!» ... Свадьбы пьяный, пьяный шум, много визга, много дум. Там желания легки. Хлоп! И нету ни строки. «— Госпожа моя, госпожа! Как мне жить, среди звезд кружа! В этом ты сама виновата, что в любви мое сердце — как вата.» Невесты вопль — как вопль ослицы. Изгнанник вздрогнул. И в бега пустился. СЕВЕРО-ЗАПАДНЫЙ ОСТРОВ
ПОСЛАНИЕ Княгиня держит письмо. Кажется, не разбирает букв, как будто читать разучилась она. «О дорогая! Я краснею, как с обложки модного журнала невинность. Но ты меня одна понять сумеешь. Твой друг — волшебник. Но случилось так, что выпили мы вместе вино любви, что мне наговорили. И вот, теперь во мне есть то же семя, что и в тебе.» Листок дрожит как розы лепесток. Глаза рыдают. Но на сердце — сухо. Как жизнь мала! Как мучит ожиданье! Не смерти ли всю жизнь она ждала? — Беременна, выходит нынче замуж? Да полно! С нами ль это наяву? Вся жизнь — как сон. И в зеркале темно. Спасибо за посланье, подруга Маб! Нет, мой изгнанник, я люблю тебя, как раньше, в дни счастливые любила. Но нынче одиночество мне мило. Да, верить невозможно — не скорбя. Мои дары растерзаны и смяты, и мною же самой. Укроп — задумчивость, как утешенье — мята. Вот корень одуванчика — погасит в теле зной. Я тратила себя, что было тратить. Теперь же денег ни гроша. О нищая душа! Глотка лишь хватит. ... Она уснула. В горнице светло, светло как днём. И запах кипариса. Ругается подруга Маб: — Актриса! Течением венок из трав несло. Красивый анатом прикрыл покойную её любимым покрывалом. Лицо не показалось мне усталым. Скорее, довольным. ... Остался в мире один лишь возлюбленный остров. Там дремлет душа госпожи, ожидая вхождения в рай. Но сам изгнанник молиться не умеет, он верит — страсть былая его спасёт. ВОЗВРАЩЕНИЕ ИЗГНАННИКА — Слышишь ли, что не сказала прежде, в дни удачи зыбкой? Может, ты русалкой стала, золотою рыбкой? Молча будем жить — так души говорят глазами. Ходят годы, стены рушат, только не меж нами. Не пойму тебя: ты слышишь? Смотришь изумлённо. Осень охрой красит крышу над оградой сонной. ДЕВА С БОЛЬШОЙ ДОГОГИ Она — лишь юное дитя от девушки цветов. Её портрет особенно приятен, как сладкая вода из тех ключей, к которым жёны бездетные стремятся. Днём она выглядит как школьница вчерашняя, и в дочери изгнаннику годится. Но в ней такая пряность, и порою страшная, что ей нельзя не покориться. За окнами авто — подобье острова. Высоких скал зубцы, как отраженье в небе. Вина кислющего неукротимый запах, и хор девиц. Смугляночка — солисткой. Звук чувственный, а губы плотно сжаты. И скат её избы покатый. Горошина из перечного домика! И гладкая как дека гитары. Он ей шепнул на ухо — чтоб ответ увидеть. Как все девчонки, она слепая. . . . Смерч сердце захватил — почти как в юности. С одной лишь резкой разницей. Та — госпожою от рождения была, а смуглая красавица — лишь детка. — Не плачь, красавица. Не приговор тебе подписываю. Но ты же знаешь, что мужчины любят хвастать одной-единственной любовью, особенно неверные любовники. ДИАЛОГИ — Ты говорила: красок пестрота не принесут покоя нам и счастья. Теперь природа острова не та. Там без тебя — почти всегда ненастье. — Зачем ненастием зовёшь ты первый снег? Смотри, как лёгок! Свет и утешенье! А то, что винный привкус в воздухе поблек — любви высокой к нам прикосновенье. — Но как же счастье? Тела яркий жар? Твои глаза, что больше не увижу? Ведь я живой, пока ещё не стар. И чувство пью как сахарную жижу. — Любовь твоя — две трети на словах. Деление коварное для сердца. Тебе — изгнанье в чувственных мирах, лишь в озеро на острове смотреться. — Но я тебя не удержать не мог, настойчивым простым воспоминаньем. Я был с тобой — что мне теперь изгнанья? Твой образ вечен, остров твой далёк. — Утешься так, как можешь. Чуждо мне веселье душ, твоей душе подобных. Вот первый снег — и запах булок сдобных. И всё, что с нами было — лишь во сне. ... В лице музыканта к тому времени прорезались строгие черты. Он считал перед началом сложной партии, настраивая игроков: — Один, два, три, два, два, три... Новые альбомы ящерица в поисках Посейдона при дворе Червонного Короля |