НИ ОДНОЙ ЗВЕЗДЫ НЕ ОСТАЛОСЬ
ВО МГЛЕ ЕГИПЕТСКОЙ
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ДЕСЯТЬ КАЗНЕЙ
ВСТУПЛЕНИЕ
Лотос древний в пойме сна!
Что ты, девушка одна?
Мальчик маленький в корзинке.
Голосок — нежней тростинки.
— Брат мой! Слово было к нам.
Жезл возьми из горького дерева.
Так Авраам уходил в Харран.
Власть перед нами хлопнула дверью.
ВОДА ПРЕВРАТИЛАСЬ В КРОВЬ
Там, где красавица дочь фараонова
младенца нашла прелестного —
тёмная жижа крови зловонная
и вздох из сердца, от ужаса тесного.
— Егитпяне, хотите ли пить?
— Не к лицу нам с тобой говорить.
Мы — волхвы. Не сносить тебе головы.
То же сделаем, что и вы.
Наслаждение — крови запах.
Мантия в астрологических знаках.
Что ж? Законы этой страны
пришельцами подкреплены.
— Уходите, я отпускаю!
И снова — не кровь, а вода.
Было горе — но, кажется, радость будет всегда.
— Знать о скорбях не желаю!
ЖАБЫ
— Свобода! Свобода! Власти голос.
Пестрота газетных полос.
— Пришельцы уйдут сегодня же!
Только ложь — как мурашки по коже.
Из реки и колодца выходят жабы.
Гладкие, в бородавках, протягивают лапы.
Сели на предметы новые —
жить на всём готовом готовые.
Что же? Кто успел, то и съел.
Каждый в постели жабу имел.
Визг модных накрашенных египтянок.
И волхвы — здесь они постоянно.
— Уходите!
Вдруг жабы подохли.
Кучи тел смердели на весь Египет, пока не засохли.
Потом их сожгли —
на удобренье для вспаханной земли.
ВШИ
— Вы рабы, а не гости! Не понимаете здешних условий?
Вы должны фараону — все кости и мясо с кровью.
Нынче фараон довольным проснулся.
— Можешь идти. Но подписку дай, чтоб вернулся.
Здесь так принято: ложь и хищенье —
мелочи, заслуживающие прощенья.
Вы глупцы! Вы точно дети!
Было горе — будет счастье.
Ну и что, что вши? На свете
ничего нет слаще страсти.
Только голос волхвов дрожит.
— Тот, Кто сильнее нас, говорит!
А вши обнаружились раним утром у каждого египтянина.
По всем телам — белые тельца и красные точки.
Руки и ноги — словно иглами ранены.
Матери плачут. Плачут египетские дочки.
— Никто замуж не возьмет!
Он — как муха. Я — не мёд.
Во всех руках — записки недоверья.
За каждой дверью — подставное ухо.
Но на устах — приятное для слуха.
Так быть должно. Здесь говорят поверья.
А музыка с телами расписными
Все громче, громче — и стирает имя.
— Прочь отсюда! Но только чтоб возвращались.
— Удержи их. Чтобы остались.
Утро — и вши покинули египтян.
Снова глаза блестят у путан.
ПЕСНЯ ЕГИПТЯНОК, ЖИВУЩИХ ВОЗЛЕ СТАТУЙ
« Мы девушки с некоторым интеллектом.
Мы общаемся со всем светом.
У нас даже номера отдельные.
И знаки нательные».
БЛОХИ
Волхвы в смятенье. Как просить?
Меж ними — тоненький канат.
Теперь он кажется как нить.
Что делать? Кто же виноват?
Ирония и недоверье —
так говорит поверье.
Но фараон пришельцев не пускает.
Вот, казнь четвёртая наступает.
Два брата снова перед ним.
И власть колеблется как дым.
По всей земле, по всей земле —
дома не строят на золе.
ПЕСНЯ ЕГИПТЯНИНА
«Путь далёк —
отдай мой кусок.
Не отдашь — возьму сам,
и другим не дам.
Лучший друг —
собака на сене.
Не выходи из плотной тени.
И собирай большие крохи».
А теперь — блохи, блохи!
Хвать её — а она в панцире.
Ускакала! Словно не было.
Наблюдать за блошиными танцами —
всё равно, что кричать козою с вертела.
Блохи — почти что как мордобитие.
Нашествие, а не наитие.
Ирония и недоверье —
так говорит поверье .
Блохи — печальнее всего.
Собакою дитя легло.
— Прочь немедленно! Нет, постойте!
Неужели оставите нас в позоре?
— Дольше спите. И выше стройте.
Ни одной блохи на просторе.
МОРОВАЯ ЯЗВА
— Глупые, что ли? Куда вас пускать!
Без языков иностранных и образования?
Чем занимается ваша мать?
Когда вернётесь — скажите заранее.
Утром — ни одного живого скота.
Но пасутся как прежде овцы в Гесемской земле.
— Резервация! Казна их пуста,
Разум их на нуле.
Лучше подумать о деле.
Разум — он плотный в говяжьем теле.
Голод идёт — открыт ему путь.
Фараон приказал пришельцев вернуть.
— Они приносят только несчастья.
И ненастья.
Вопли и крики. Воют быки,
на бок упали.
Коровы с телятами полегли.
Голоса — как лезвия из стали.
Жалобный плач овец
и ругань баранов жирных —
живодёры заткнули уши.
Козлища прочь сбежали от коз картинных,
все отношения с миром рушат.
И никого не осталось в живых.
Кроме того скота, что у них.
— Вон, чтобы я вас больше не видел!
— Только потом пришельцев не выпускайте.
Столько рабов отпустить! Пусть вернутся с повинной.
Число кирпичей на каждого умножайте.
Скот вымер. И прекратилась казнь злая.
Но следом за ней — шестая.
БОЛЕЗНИ
Болезни! Слово страшное и простое.
Жжение — хоть сидя, хоть стоя.
Сон убежал на край земли.
Египет — в пепле и пыли.
Руки рождены для ласки и щедрости.
А теперь у ногтей опухли.
Цвет их напоминает о мертвости,
и на суставах — жёсткие букли.
Ни одно дело не совершается зря.
Что сделал — отнято у тебя.
Ноги должны всё тело нести,
потому что тело — всегда в пути.
Язвы рассыпаны по ногам.
Срам!
Но таковы законы Египта.
Не выпускать! Жизнь, как муха на мёд, налипла.
Страшнее то, что не видно глазу —
сердце заполучило язву.
Сердце озлобилось и горит.
— Прочь! — фараон говорит.
Только ворота не открывает.
Легко человек хорошее забывает.
Египетское свойство:
во-первых — покой,
во-вторых — довольство.
Можно поставить крест.
Фараон от боли не пьёт и не ест.
Братья снова пришли.
Боль ушла ненадолго.
— Пусть почудачатся.
— Собирайтесь в дорогу.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ДЕСЯТЬ КАЗНЕЙ
(продолжение)
ДЕСЯТЬ КАЗНЕЙ
(продолжение)
СТИХИЙНЫЕ БЕДСТВИЯ
Среди египетской жары,
среди её песков
никто не слышал до поры
природы гневных слов.
Но то, что нынче — как удар.
Лёд, градины, пожар.
Никто не вышел прочь
в ту ночь.
Кто разум разметал —
тот душу потерял.
Огонь сыплется словно через отверстие
А говорят — стихийное бедствие!
— Отпущу вас. Град лишь останови.
Не мог отпустить. Вся душа — в крови.
САРАНЧА
Нашествие! Нашествие!
Дул ветер с юга, и они пришли — безмозглые, ужасные, немые. Шли, шли — как дождь. Сверкала саранча заточенными страшными крылами. Поля как выжжены. Деревьев пни торчат: Египет съеден. Пыль, песок и камни. Народ египетский заплакал: отпусти пришельцев! Фараон согласен. Но отпускать не хочет. На сердце фараона тяжело. А саранча спешит, спешит — заполонила всё пространство. Здесь — нити гусениц. Там — крылья саранчи. Заполонён весь воздух.
Дул ветер с юга, и они пришли — безмозглые, ужасные, немые. Шли, шли — как дождь. Сверкала саранча заточенными страшными крылами. Поля как выжжены. Деревьев пни торчат: Египет съеден. Пыль, песок и камни. Народ египетский заплакал: отпусти пришельцев! Фараон согласен. Но отпускать не хочет. На сердце фараона тяжело. А саранча спешит, спешит — заполонила всё пространство. Здесь — нити гусениц. Там — крылья саранчи. Заполонён весь воздух.
— Пощади! Я отпущу вас.
Ветер изменился.
И саранчу, и гусениц снесло под утро в море.
Пришельцев фараон не отпустил.
...
В сумерках глубоких звучала под окном деревенская скрипка. Звук её казался нечаянно возникшим видением. Она звучала, и звук её
был похож на голос госпожи покойной. Так в темноте холодной путнику откроется окно, в котором тёплый свет светильника. Убранство незатейливое комнаты.
Так — счастье!
. . .
Музыкант казался довольным, как никогда. Счастливая эпоха подходила к концу. Жизнь прокручивалась, как кинофильм — в
обратную сторону: поездки по калифорнийским скоростным трассам, клубы весёлого Лондона, он сам — с томиком английских стихов.
Всё ушло: доктора с их пилюлями, время, в котором невозможно себя не потерять. Что-то живое, близкое и очень тонкое мелькнуло в мыслях при
прослушивании пластинки с участием Сида Вишеза. Батон? За угол запинаем — и съедим! А что? Жизнь только начитается. Второе дыхание,
принесённое жаворонками, несло и новую музыку. Независимо ни от кого из людей. Независимо от времени.
ЕГИПЕТСКАЯ МГЛА
И было утро, день един.
И ночь была — и было утро,
то — день един.
«Во мгле моей
одно окно горит.
Там душ любимых собрание не спит,
они теперь всегда со мною рядом.
И голосом, и взглядом.
Что там, за дверью?
Буря! Буря!
Египтяне лежат вповалку.
Они и есть — и нет их.
В сумраке
горит лучина над девичьей прялкой.
У старого пришельца светится окно.
Вокруг — до ужаса темно.
А буря, как никто не помнит.
И вой, и грохот. Голос томный.
А здесь — мои друзья.
И госпожа моя».
«Здесь ласков господина взор.
Живых и мёртвых разговор».
Мы все — как мотыльки к лучу.
— Я музыке тебя учу!
СМЕРТЬ ПЕРВЕНЦЕВ
Века текли. Они звенели
как старое золото.
Благоухали травы. Люди пели.
И не страдали голодом.
И только на досках при входе —
рубинов капли вроде.
Кто с нами — жив. Входи, чужой.
В эту ночь ты станешь — свой.
...
Египет уж не плакал. Он замолк.
И первенцев накрыл тяжёлый погребальный шёлк.
Все остальное случится вскоре:
гнев фараона. Проход через море.
...
Неудивительно, что найдутся люди, которые пожалеют фараона. На нём лежит множество важных обязанностей! Надо было спасать от
безумцев целую страну!
Он правильно сделал, что не стал связываться с пришельцами и отпустил их.
А колесницы с всадниками ещё сильнее захлестывало волнами. Шёл северный ветер.
А колесницы с всадниками ещё сильнее захлестывало волнами. Шёл северный ветер.
Новые альбомы...
острова
в поисках Посейдона
при дворе Червонного Короля
